[indent]Щелчок затвора фотоаппарата, еще один и еще. Элизия почти не моргала от вспышек, стараясь не фокусировать внимание ни на одном из лиц или источников света. Мельтешащих вокруг и перед ней объектов и без того было слишком много... Небольшая толпа из гостей сгрудилась вокруг них, встав в красивую композицию, стремясь попасть в кадр. Все они гордо поднимали подбородки повыше и предавали себе одухотворенный вид. Завтра утром эти лица будут улыбаться со страниц светской хроники, в руках каждого жителя магического соединенного королевства. Улыбаться будут по разному. Кто-то искренне, кто-то сдержанно. Кто-то и вовсе криво или ехидно. Все зависело от человеческой натуры и мотивов, которые ими руководили этим вечером. Ведь не все ринулись отметиться на первой полосе известного печатного издания. Кто-то намеренно "поскромничал" или просто пропустил этот эпизод, посчитав его не столь важным. Действительно, зачем кому-то что-то доказывать, лишний раз мозоля глаза своим видом в прессе. Те, кто знает себе цену не пытаются столь мелочно самоутверждаться. Те, кто имеют реальное влияние и власть не стремятся афишировать это. Те, у кого есть чувство собственного достоинства, не гонятся за сиюминутной славой.
[indent] Грегори водил ее, придерживая за предплечье, так как дотянуться до ее локтя для него не представлялось возможным, иначе пришлось бы склониться в три погибели. Он водил ее из стороны в сторону, выставляя вперед себя словно орден, словно начищенную бляшку или новую метлу, стремясь таким образом продемонстрировать как можно большему количеству народа. Как трофейную лошадь, он показывал ее каждому мало-мальски важному, - с его точки зрения, - человеку, словно это именно он впервые вывел ее в свет. Такое положение вещей можно было бы назвать забавным, учитывая что и он сам был достаточно богатым и чистокровным волшебником. Однако его манера хвастаться ею как каким-то достижением, победой, заставляла Элизию все чаще принимать отсутствующий вид, уступая место раздумьям о некоторых формулах и литературе, которую ей бы хотелось приобрести или изучить. Чем больше проходило времени за бесцельной болтовней, тем дальше уносились ее мысли, позволяющие построить планы на несколько дней вперед. Ведь такие приемы и рауты были чем-то вроде обязательной работы для нее. Это условие, часть ее долга - появляться в свете с будущим мужем не реже трех раз в месяц. Это было необходимо дабы сохранить общественный интерес и напомнить публике о своем существовании, чтобы не дай Мерлин, не пошли пагубные слухи. Вот только Грегори как-то умудрялся превратить три в десять, а то и в тринадцать раз. Как послушная дочь и воспитанная молодая леди, она подчинялась воле жениха, продолжая "играть" по правилам. Ох уж эти правила... Правила - вещь, которую она привыкла применять лишь в условиях пользования котлом и в обращении с опасными ингредиентами! Все эти условности тяготили ее. Светские сплетни и обмен любезностями казались ей пустой тратой времени, не смотря на то, что она выросла в далеко не последней, и не чуждой этим устоям, семье.
Однако, ее жених явно считал подобные развлечения более чем достойным способом коротать вечера, словно стараясь навязать свое общество как можно большему количеству людей. И чем навязчивее он становился, тем более отсутствующим становилось выражение лица Элизии.
[indent] Когда он остановил фотографов и позвал "всех" для запечатления общей колдографии, отозвались лишь те... Те, чье общество ее отец назвал бы мягко скажем сомнительным, а если прямо и честно - "кто вообще пустил сюда это трепливое посмешище?" Оказавшись в эпицентре этой "бури", мисс Берк постаралась на мгновение представить себе выражение лица матери, когда ей в руки завтра попадет свежий выпуск этой газетенки и то, что она по этому поводу скажет. Со скучающим видом, Элизия собиралась переждать этот кратковременный акт низвержения, - суть которого поймут лишь те, кому это положено понимать, - и постаралась смотреть куда угодно, только не на Грегори, который весьма бесцеремонно положил свою громадную ладонь на ее обнаженное из под платья плечо, и придвинул к себе. По спине девушки пробежали неприятные мурашки. Она замерла словно фарфоровая кукла в руках не очень аккуратного хозяина. Остекленевший и отрешенный взгляд блуждал среди смазанных лиц гостей, репортеров и ярких вспышек. Он не желал останавливаться или фокусироваться хоть на ком-то или чем-то, отражая внутреннее состояние волшебницы.
— А теперь, если можно, нас вдвоем! — ляпнул Грегори и публика расступилась, оставляя на растерзание прессы молодую пару. Элизия глубоко но тихо вдохнула и слегка отклонила голову, словно бы у нее затекла шея. За спинами фотографов, словно грозовое черное облако, возвышался Аларион, замерший, словно под проклятьем "остолбеней", с нечитаемым выражением на лице и наверняка согревшимся в его ладони, стаканом дорогого огневиски. Вспышка. Еще одна вспышка. Ей было не сложно заметить, как побелели костяшки на его пальцах, и как губы сложились в тонкую линию. Глубокие складки от крыльев носа до уголков губ выдавали в нем глубочайшее раздражение и недовольство. Сердце Эли пропустило удар. В эту самую секунду фотограф подошел слишком близко и последняя вспышка все же умудрилась ее ослепить. Вздрогнув и нелепо заморгав, мисс Берк резко шагнула в сторону, вырываясь из плена объятий своего суженного:
[indent] — Думаю, этого достаточно... — ее тон звучал ровно, голос уверенно, однако сама она с трудом могла заставить себя не смотреть на брата - слишком остро ощущалось его состояние, его настроение. Казалось, будто она чувствует его кожей. Это вселяло волнение, дискомфорт и какое-то... предвкушение?
— В чем дело, дорогая? — все еще улыбаясь для фотокамер, излишне заботливо спросил Грегори, вновь "ловя" невесту в свои руки и уже зажимая ее предплечья в обеих ладонях. Казалось, при желании он может переломить их без особого труда - такими тонкими и маленькими были ее руки, по сравнению с его гигантскими конечностями. Она вообще сильно проигрывала в росте, причем не только конкретно Грегори, но и практически каждому из присутствующих здесь гостей, от чего не вольно рождались соображения, что будь она менее знатного рода, то ее бы и вовсе не замечали.
[indent] — Я немного устала, — лаконично ответила Элизия и тряхнув плечами, вывернулась из нежеланных оков. Все еще гонимая пронзительным взглядом черных, как у нее самой, глаз, и волнительной дрожью где-то в области живота, она поспешила отойти в другой конец громадного бального зала. Наивное предположение, что там его властное беспокойство не сможет до нее дотянуться.
Как безвольное животное следующее за наживкой, Грегори проследовал за своей невестой, попутно прихватив с парящего в воздухе подноса пару бокалов с каким-то искрящимся розоватым напитком. Свой он осушил практически моментально, а второй предложил девушке. Она нехотя приняла этот дар, но пригублять не стала. Больше всего ей хотелось, чтобы вечер скорее кончился, а непонятная тревога и это щекочущее чувство внутри улеглись, успокоились.
Повисла пауза. Присутствующие гости были заняты друг другом и быстро забыли о парочке, что только что красовалась среди них. Это явно расстраивало молодого человека, который весь вечер так старался привлечь как можно больше внимания к своей персоне. Но он был привязан, словно поводком, к своей будущей жене и понимал, что не может окунаться в светские пучины без ее участия. Такое было бы возможно, будь они уже женаты. Но пока этого не произошло, она была его талисманом, его талончиком на удачу, его ценной инвестицией в будущее.
[indent] Элизия прикрыла глаза, прислушиваясь к собственным ощущениям. В любой другой момент она наверное убила бы за то, чтобы ощутить на себе тот самый взгляд, которым одарил ее Аларион всего несколько минут назад. Тот самый взгляд, который выдает в нем живые эмоции, чувства. Выдает что-то, что доказывает, что она не безразлична ему. Что она не стучится в закрытую и забитую наглухо каменную дверь... Но прямо сейчас этот взгляд был катастрофически неуместен. Пугающий, заставляющий ее судорожно втягивать воздух через нос и ощущать как к спине прилипает ткань корсажа платья - так сильно она ощущала его взгляд. Словно он коснулся ее физически. Ох... Она резко покачала головой и все же выпила предложенный напиток, словно это была вода, а она высохла от жажды.
— Лиззи, милая, — вкрадчиво начал Грег, приблизившись к ней и положив обе руки ей на талию. Девушка слегка отклонилась и с недоверчивым предостережением посмотрела ему в лицо. Ей безумно не нравилось, когда ее так называли. Ее имя не имело ничего общего с вездесущими Элизабет и сопливыми Лиззи. И более того, никто из хорошо знающих ее людей никогда не посмел бы назвать ее "милой". Это было фатальной ошибкой.
— Я вижу ты загрустила. Давай вернемся к остальным и все сразу пройдет, ну? — сказал он с таким тоном, будто бы говорил с пятилеткой. Правда его поведение больше походило на маленького ребенка, который пытался затащить взрослого на детскую площадку, где было основное веселье. В его представлении именно таким способом решались все проблемы. Элизия свела брови, все еще глядя снизу вверх на него так, словно увидела впервые. Словно задавала немой вопрос "ты и правда такой дурак, или притворяешься?"
— Ну же, не упрямься, — улыбнулся он как довольный кот и легким движением привлек ее к себе, неоднозначно прижимаясь пахом к ее животу. Огромная ладонь опустилась с ее талии ниже и слегка сжала мягкую округлость.
[indent] Вместо того, чтобы как-то отреагировать, она лишь резко повернула голову, вновь ловя взгляд неумолимых черных глаз, которые казалось, ни на секунду не выпускали ее силуэт из виду. Сердце подскочило и застряло где-то в горле. Ей показалось, что на нее подул ледяной ветер - так остро она чувствовала настроение Алариона. Пора было прекращать этот фарс, но она не могла и не имела права прекращать его навсегда. Иначе, она уже давно воспользовалась бы той самой заколкой, которой придумала столь изящное применение...
— Я думаю, мне пора, — жестко, но сдержанно процедила девушка, громко поставив бокал на пролетавший мимо поднос. Стоявшие неподалеку люди оглянулись, — Я правда очень устала.
* * *
[indent] Элизия спокойно перешагнула чугунное витое ограждение камина, с облегчением ощущая, что наконец оказалась дома. Она прибыла вслед за старшим братом и разумеется понимала, что не минует беседы с ним, учитывая то, чему он стал свидетелем. Однако, Элизия до конца не представляла что сможет противопоставить и как защищаться, хотя и осознавала, что ее вины в случившемся нет. Она лишь исполняла волю отца, продолжая играть эту глупую роль. Она не сделала ничего такого, за что на нее можно было бы так злиться. Но почему-то ее всегда бледные щеки горели изнутри, а волнение заставляло кожу гореть. И вовсе не от стыда...
[indent] По привычке отряхиваясь от пепла летучего пороха и тем самым предавая себе максимально непринужденный вид, мисс Берк надеялась как-то сгладить ситуацию, сделав вид что ничего не произошло. Однако напряженные плечи Алариона и отрывистые движения рук свидетельствовали об обратном. Точно так же как и на приеме, Эли кожей ощущала - грозовое облако вот-вот взорвется. Воздух в гостиной как будто стал разреженным и любое неосторожное движение могло послужить причиной катаклизма.
Однако, вместо слов, брат предпочел залить в себя порцию выпивки, что для волшебницы стало возможностью ускользнуть. Она тихо развернулась на каблуках своих кожаных черных туфель и уже сделала два шага к выходу, утопая в мягком ворсе старинного пушистого ковра, когда что-то стремительно пролетело всего в нескольких дюймах от ее плеча. Раздался звон и шорох осыпающихся по стене и мебели стеклянных осколков. От неожиданности и от короткой мысли, что Рион целился в нее, Элизия замерла как вкопанная, с широко распахнутыми глазами глядя в то самое место, куда прилетел "снаряд". Узкие плечи содрогнулись, а тело прошиб озноб, не смотря на то, что всего несколько мгновений назад ей было умопомрачительно жарко. Мокрая ткань корсажа тут же стала неприятно холодной и доставляла еще больше дискомфорта. Считанные секунды словно растянулись на долгие часы, что казалось не естественным и даже нелепым. Эта жирная точка в виде разбитого стакана была не к месту. Неужели он так разозлился на нее, что был готов причинить вред? Что за глупость?
И словно в довершение всей странности ситуации, в гостиной появился домовик, который был так же обескуражен и сбит с толку внезапным беспорядком, как и Элизия. Но его, как оказалось, Аларион не собирался вовлекать в разбирательство. Видимо, даже эльф был не достоин того, чтоб стать отдушиной для братского гнева. Эта роль уготована ей. Отлично.
— Какого Мерлина это было? — казалось, он едва сдерживался чтобы не начать рвать ее на части. Эли и раньше видела его не в лучшем расположении духа подле себя, но такое казалось, было на ее памяти впервые. Ну ничего, она тоже не робкого десятка, — подумала волшебница и гордо подняла подбородок, поворачиваясь к брату лицом и с готовностью встречая его напор.
— Вы конечно помолвлены, — брови девушки поднялись вверх. Она поджала нижнюю губу, уязвлённая тем, что он все же акцентирует внимание на отвратительных притязаниях Грегори.
— Но не стоит забывать о приличиях.
[indent] Не смотря на то, что она понимала, что не может отвечать за неподобающее поведение столь несносного человека, да и не обязана, Элизия восприняла слова брата на личный счет. Словно это ее он обвинял в грехопадении и позоре семьи. Словно это она вела себя распутно и умоляла ласкать ее на публике в неподобающих местах. Это было неправдой! Но ощущалось именно как обвинение. Как вина. В его глазах она ощущала себя виноватой! И это доставляло боль. Это раздувало в ней обиду такой глубины и до такой степени ранящую, что у нее просто не находилось слов. И она ненавидела его за это в данный момент! Весь ее норов и храбрость растворились, растаяли, - как ледяная фигура под языками пламени, - сжигаемые его темными от злости и... какими-то еще, с не читаемым чувством, глазами. Девушка глотала горечь и очень старалась не заплакать, хотя и понимала, что скоро проиграет эту битву. Однако прежде, ей очень хотелось как-то ответить ему. Нет, скорее уязвить или ранить. Сделать так же обидно и больно, как он сделал ей, обвинив в какой-то... нелепости! Именно он! Именно ее! И почему именно его обвинения, недоверие и... презрение? в глазах, причиняют ей такую муку?
[indent] Элизия часто дышала и неотрывно смотрела на Алариона. Прошло всего ничего с того момента, как в воздухе застыли его обвинения, а ей показалось, что прошла вечность. Что слова вот-вот потеряют свой вес и растворятся в воздухе, а она не успеет ответить. Словно молчание, в ее случае, было признанием вины.
[indent] — Репаро! — негромко, но четко сказала мисс Берк, вынув палочку из кармана своего платья. Осколки в миг зашелестели и стали притягиваться один к другому, образуя прежнюю форму красивого хрустального бокала с диковинным узором.
[indent] — Депульсо! — чуть слышнее и увереннее приказала она и только что собравшийся воедино сосуд пролетел всего в нескольких миллиметрах от лица Риона, врезавшись в висящую картину за его спиной. Спящий на ней полураздетый юноша вздрогнул и проснулся, уронив корзину с фруктами, которые тут же укатились в разные стороны.
— Что вы творите, юная леди?!
[indent] — Я не обязана отчитываться за каждое действие, — двусмысленно ответила Эли, не понятно кому из двух раздосадованных мужчин. Тому, что стоял перед ней и поглощал ее своим черным взглядом, или тому, что судорожно собирал свои фрукты обратно в корзинку.
[indent] — Тем более, если это не мои действия.
Волшебница еще сильнее поджала губу, понимая что либо сдастся подступающим слезам, либо скажет что-то такое, что уничтожит их обоих. Почему-то, именно в этот самый момент она ощутила колоссальную власть с одновременной всепоглощающей беспомощностью. И ни один из шагов, поступков или действий, которые ей нужно было выбрать и предпринять, не казались ей верными. Но она должна была это сделать. Это назревало. Это копилось. Словно вулкан, который долгое время подогревался, закипал и вот-вот должен взорваться лавой и пеплом.
[indent] — Ты не имеешь права... — она сделала паузу и слеза стремительно скатилась по ее щеке, касаясь уголка губ. Следующие слова следовало выбирать осторожно, — Ты должен быть на моей стороне! Обязан, — хотела сказать она но вымолвила лишь:
[indent] — Ты не имеешь права обвинять меня.
